Только про собачек и кошечек... С тырнета.

Пес кричал от ужаса и боли -
Все перед глазами до сих пор!
А они его ножом кололи
И стреляли медленно в упор!
А потом снимали, наслаждаясь,
Как он в страшных муках умирал,
Пытками своими, упиваясь,
Изверг пса лопатой добивал...
Льется кровь невинно убиенных,
Расплодилась мразь по всей земле,
Слабых не щадят они и пленных,
На войне теперь, как на войне!
Душит зло несчастную планету,
Видно, уж, недолго до конца,
Падший ангел с нами рядом где-то,
Лишь не видно нам его лица!
Вспомнила замученных в Афгане
И в фашистских страшных лагерях...
Люди! Зло все время рядом с нами!
Множится стремительно впотьмах.
Вот оно уже набрало силу,
Давит все живое на пути.
Господи! Прошу! Дай людям силы,
Хоть кого-то от беды спасти!
Поднимайтесь, люди! Поднимайтесь!
С Богом в сердце и к плечу плечом!
Кто как может, только постарайтесь
Воевать с кровавым палачом!
С сатаной, что миром этим правит,
С армией приспешников его,
Или он солдат своих заставит
Истребить нас всех до одного!
Поднимайтесь, люди! Враг коварный!
Начинает убивать с собак!
А потом - ведь все элементарно...
Нам готовит следующий теракт!

Я теперь немножко другая:
Я теперь смешная немножко.
Неуклюжая и смешная.
Я котёнок, а вчера была кошкой.

А вчера ещё меня любили,
На руках носили, жалели.
Никогда не обижали, не били.
И хотели уберечь - не сумели...

Я бежала солнцу навстречу.
К ослепительному счастью бежала.
А теперь вокруг ноябрьский вечер,
И две жизни впереди - мало.

Почему-то вокруг пусто,
И никто не позовёт к миске.
И какое-то глупое чувство,
Что никто не шепнёт:"киска..."

Я сижу на тротуаре тихонько,
А вокруг меня мокнут лужи.
Ну же, кто подберёт котёнка?
Ну не будь прохожим, прохожий.

Ты улыбаешься хвостом и с цепью дружишь,
Ты охраняешь чей-то дом и чьи-то души.
А что взамен… Палящий зной, да лед под брюхом,
И тихо плачет ангел твой над чутким ухом.

Тебе приказывают ждать, в привычных буднях,
И оставляют умирать в бетонных джунглях.
Но беззаветно веря в ложь, того Иуды,
Не сомневаешься и ждешь, и жаждешь чуда.

Ты влажным носом по пути, в ладони тычешь.
В них прежней ласки не найти, а ты все ищешь...
За то, что вдруг бездомным стал, что стал не нужен,
Ты каждый день глядишь в оскал, блестящих ружей.

Ты каждый день в петле хрипишь, и как ты терпишь,
И вновь ты нас боготворишь, и вновь нам веришь.
Тебя безбожно продают, ты нас не судишь,
Тебя все время предают, а ты все любишь…

Когда ты придешь, я усну на твоих коленях
Ты будешь давать мне таблетки от медленной смерти,
По горло увязнув в своей карамельной лени.
А чек за продажу души нам отправят в конверте

Когда ты придешь, я с тобой поделюсь секретом
О том, что когда-нибудь я полюблю тебя тоже.
А ты, как обычно, вздохнешь, достав сигарету
Закуришь и скажешь: «Давай пообщаемся позже»

А позже, ты сложишь узор на прозрачном блюде
И спросишь, стряхнув со стола незаметные крошки:
«А что происходит, когда умирают люди?»
«…Когда человек умирает, рождается кошка».

Снежинки падают в мороз
На нос собачий,
А лес в ночи, как снежный пёс,
Скулит и плачет.

Стекает горем по усу
Вода простая,
А у собаки на носу
Снежок не тает.

В холодной шерсти ветерок
Хозяйски рыщет.
Прости за то, что не сберёг,
Прощай, дружище.

Кому, зачем твержу: "Держись",
Коль нету мочи?
Но как принять, что друга жизнь
Твоей короче?

Тоскует месяц о судьбе
На небе грачьем -
Глядят, печалятся с небес
Глаза собачьи,

Да ветер воет в вышине
Опять надсадно...
Ты приходи ко мне во сне
Почаще, ладно?

Повелители воды из крана,
Заклинатели огня живого,
Добывать они умеют рыбу, мясо
Из большого, белого такого.

Странно как-то порой играют
Или охотятся непонятно.
Громко кричат, шумят, грохочут,
Сидят бездумно, глядя куда-то.

Ругают, когда делаешь то, что хочешь,
Ешь еду, играешь, когти точишь,
Дверь могут открыть и окно,
А какие-то, бестолковые всё равно.

Пустят под одеяло, всё ж не чужие,
Гладят порой, чешут за ушком...
А мне всё же грустно, что они - другие,
И не понимаем мы до конца друг дружку!

Хозяйка спит, уткнувшись носом в стенку,
Хозяин – с краю… лежа на спине…
Его нога, с мосластою коленкой,
С кровати на пол свесилась во сне…

Коленку полизать, конечно, можно,
Но… я хочу в лицо его лизать…
И на кровать вползаю осторожно…
И жду, когда откроет он глаза…

Вот он зашевелился… повернулся…
Но все еще старательно сопит…
Я знаю: он давно уже проснулся
И просто притворяется, что спит!..

Мы молча ждем… мы очень терпеливы…
Мы затаились оба: кто кого?!..
Вот, словно невзначай, неторопливо
К моим ушам ползет рука его…

Вот веко дрогнуло, приподнимаясь…
Вот в узкой щелке заблестел зрачок,
И я, одним рывком, к нему бросаюсь!..
Лижу!.. поставив лапы на плечо…

Он, защищаясь, пальцы растопырил…
Схватил, со смехом, за уши меня…
Он крутит головой, но я настырен!..
И наша продолжается возня,

С рычаньем, воем, хохотом, скулёжем…
Хозяин лает басом, я – альтом…
Но тут – все так же, к стенке носом, лежа –
Хозяйка издает тоскливый стон,

С подушки головы не поднимая:
«Эй, дружок!.. кончай кошачий вой!..», –
И снова моментально засыпает,
Укрывшись одеялом, с головой.

Она, пожалуй, поступает мудро:
Я все равно б не смог ей рассказать,
Какое это счастье – ранним утром
Хозяина лизать!.. лизать!!.. лизать!!!..

Мы спускаемся днем, мы приходим неслышно,
Мы до вечера ждем, словно тени на крыше,
А потом проникаем в открытые двери...
И - надеемся, ждем и в судьбу нашу верим,
И, заслышав шаги, мы себе выбираем -
Тех, кого мы отныне от бед защищаем,
Тех, кому мы нужнее на этой земле.
Чтобы гордо и нагло сидеть на столе,
Чтоб гостей напугать и прикинутся шапкой,
Чтобы резво и хищно гоняться за тряпкой,
Чтобы ночью, как сон, приходить на кровать,
Чтоб хозяевам песни негромко мурчать,
Чтобы дом сторожить от невзгод и печалей...
Через несколько лет все начнется сначала -
Растворяясь в ночи, мы уходим неслышно -
Выше звезд, выше туч, даже радуги выше.
И готовимся снова - спуститься на землю.
Мы десант самый лучший, десант самый древний:
Мы хранители ваши - от века до века.
Никому лучше нас не сберечь человека.

Я весь день сижу в квартире,
Потому что – верь, не верь –
Но… в собачьем нашем мире
Появился страшный зверь.

Поглядишь на «чудо» это… –
Не собака – черте что!
Ходит он в разгаре лета
В теплом клетчатом пальто…

Ножки тонкие, как спички…
Тощий… лысый… без хвоста…
А замашки и привычки –
Волкодавищу под стать!

Смотрит злобно, пасть раззявив,
Глазки яростью горят…
Удирает от хозяев
И тиранит всех подряд.

Он в два раза меньше кошки,
Но его боятся все,
Потому что этот крошка
Распоясался совсем.

Он – причина беспорядка
И скандалов во дворе…
Он кусает всех за пятки,
От азарта одурев…

Рвет мальчишкам, в клочья, брюки,
Налетев из-за угла…
Издает, при этом, звуки,
Непохожие на лай…

Зверь опасен социально –
Все от ужаса дрожат!..
От него… овчарка Альма
Удирает, хвост поджав!..

Этот злюка голобрюхий
(ростом – кошке до плеча)
Мне, на днях, вцепился в ухо
И висел на нем, рыча…

Наказать за все обиды
Мог бы изверга любой,
Да уж больно несолидно
Драться с этой мелюзгой.

Предлагаю всем лохматым:
Чтобы нам спокойно жить,
Надо жесткий ультиматум
Хулигану предъявить!

Пусть к нам больше не подходит!
Пусть гуляет вдалеке!
Пусть его хозяин водит
На коротком поводке!

Пусть намордник он наденет
На его зубастый рот,
А иначе – мы злодея
Воспитаем всем двором!

Потому что, если срочно
Мы не примем жестких мер,
Всех достанет – знаю точно –
Этот вздорный той-терьер.

Купил я персидского голубоватого
С лиловым оттенком кота на толкучке.
Сто долларов дал продавцу конопатому
(А это, считай, где-то четверть получки)

Кота искупал в мыльной пене наутро я:
Сошла бирюза, мех стал жестким и... пестрым...
Потом причесал гребешком перламутровым,
И сделался кот на глазах гладкошерстным.

На задние лапы встал, лижет колени мне,
Хвостом подозрительно как-то виляет,
Два уха повисли, в глазах вожделение,
И кажется мне, что вот-вот он залает...

Жил да был Человек. И была у него лишь собака.
Ни жены, ни детей.. Сам по жизни судьбу свою нес.
После смерти его оказалось, что некому плакать,
Так как в вечность ушел за хозяином преданный пес.

Ну а там – долгий путь. Ни воды, ни травинки, ни злака.
Изнуряет жара. По пескам расстилается дым.
Человек еле шел. Но ему помогала собака,
Пес, который готов был и в пекло идти вместе с ним.

Вдруг пред ними предстал дивный сад, где фонтаны сверкают.
Водопады, дворцы – изобильем был взор восхищен.
И привратник сказал: "Заходи! Тебя рай ожидает!
Но собакам сюда без сомнения вход воспрещен".

Он ушел от ворот. Долго ль шел - кто об этом узнает?
Шел, и падал, и шел - без надежд, дикой жаждой томим.
Но ни разу с тех пор не жалел о потерянном рае.
И собака его неизменно трусила за ним.

Время там не течет. Не светает там и не темнеет.
И ничтожно все то, что значительным кажется нам.
Новый сад впереди... Просто ферма – уютней, скромнее.
Человек постучал... А собака прижалась к ногам.

Человек прохрипел: «Я с дороги и снова в дорогу».
И хрипел верный пес. И был хрип непохожим на лай.
«Дайте каплю воды - и собаке, и мне. Ради Бога!»
И Привратник сказал: "Заходите. Вас ждут. Это рай."

"Был бы рад я войти. Как мечтал я о рае! Однако...
Не впускаете пса, и останусь я с другом моим."
И привратник сказал: "Заходите к нам вместе с собакой."
И вошел человек. И собака вошла вместе с ним.

"Ну а тот дивный сад? Сад, где вывеска точно такая?
Что не дал нам двоим насладиться прохладой своей?"
И привратник сказал: "Тот мираж - только видимость рая.
Это ад. Он для тех, кто бросает в дороге друзей."

Гением ада, исчадием зла
Чёрная кошка мне путь пресекла.
Эдак врасплох, вероломно и скоро,
Выскользнув, вынырнув из-за забора,
Мимо меня пронеслась, как стрела,
И преспокойно в траве залегла.

Смотрит, однако, с мольбой и тоской.
Я приближаюсь и глажу рукой
Бархат насыщенно-чёрного цвета.
Ах ты, моя дорогая примета!
Вправду тебя подослал Сатана,
Или же попросту ты голодна?

Светятся два изумрудных огня.
Злое пророчество - не про меня.
Нет, не приму за дурную примету
Это изящество, ласковость эту,
Эту доверчивость, эту мольбу -
Разве такое испортит судьбу?

Как хорошо,что в доме звери
И на полу, и на окне...
Торчат их морды в каждой двери
И улыбаются тебе.

Как хорошо, что в доме радость
От их участия во всём.
Нам их присутствие досталось,
А наше - им. И мы живём...

Они нас любят просто так,
За то, что мы живём на свете,
Зло забывают, как пустяк,
И помнят доброе, как дети.

Они от горя защищают,
Как только в жизни свет погас,
И вместо нас заболевают,
И умирают вместо нас.

Когда нас звери покидают,
Легко, как будто убежали,
То в сердце пустотой зияют
Места, что им принадлежали.

Как хорошо, что в доме звери!
Когда всю жизнь в твоей судьбе,
Торчат их морды в каждой двери
И улыбаются тебе.

Ты пришла. Скользнула под простынку.
Ты ко мне прижалась горячо.
Грациозно изогнула спинку
И уткнулась носиком в плечо.

Я безволен. Мне с собой не сладить.
Клялся: не пущу! Но ты пришла –
Вновь готов ласкать тебя и гладить,
Разомлев от твоего тепла.

Спи, малышка. Пусть меня осудят,
Что опять постель с тобой делю.
Ты чиста, я верю. Будь что будет!..
Не тревожься. Я тебя люблю.

Сколько неги в этом гибком теле!
…Эй, послушай, что там за дела?!
Ну просил же: не чешись в постели!
Брысь отсюда! Блох мне натрясла!

Отпечатки их лап в моем сердце...
Верю я, ну и вы мне поверьте –
Не уходят они, остаются,
Вместе с нами грустят и смеются.

Мы их любим, они нас жалеют,
И быстрее хозяев стареют,
И уходят – как это ни горько –
В рай собачий, не веря нисколько.

И оттуда нам машут хвостами –
В той дали, где мы их не достанем:
«С псами новыми счастливы будьте!
Их любите, и нас не забудьте!»

Так и знала: вновь у нас бедлам.
Что притих, усатая ты морда?
Кто опять носился по столам,
Сбрасывая на пол все, что можно?
Кто на кухне шторы оборвал?
Кто нагадил возле унитаза?
И не трись у ног моих, нахал,
Не коси умильно желтым глазом!

Кто котлету сунул под комод,
На пол уронил горшки с цветами?
Тыгыдымский конь ты, а не кот...
Зайчик мой, иди на ручки к маме!

Какое скопленье собак и людей,
Любителей умных красивых зверей,
Вот колли, левретка, вот дог, бедлингтон,
А вот, поглядите, и наш Чемпион.

Он - русский, он - свой, он - кумир и герой,
Он - нравом терьер, хотя ростом он - той.
Он - гордость владельца, он - лучший в породе,
Он кучей призов награжден при народе.

Счастливый хозяин с друзьями в обнимку
Бокалом шампанского чествует псинку.
"Для снимка в газете несите терьера!
Портрет Чемпиона всем будет примером!"

Но где он? "Грабеж!" "Убежал!" "Обокрали!"
Под стулом, под лапой у дога искали...
"Ах, милое чудо размером с ладошку
Обидит любая дворовая кошка!"

Владелец горстями глотает таблетки,
Безудержно плачут хозяйские детки.
Пропал Чемпион, тойтерьер знаменитый!
А он... В своем Кубке уснул как убитый!

Пушистая кошка с зеленым прищуром
Живет украшением в нашей гостиной.
Всегда снисходительна к нашим причудам,
И в меру послушна, и в меру невинна.

Удобное средство для снятия стресса –
Урчащий клубок под усталой ладонью.
Живая игрушка, немая принцесса:
Заслужит - погладишь, наскучит – прогонишь.

Ее грациозность, ее плотоядность,
Ее пресловутое непостоянство
У всех на слуху... Но примите, как данность:
Она - порожденье иного пространства.

Порою осветит случайная фара
Ее, королеву полночных обочин –
Живым воплощеньем ночного кошмара
Сверкают ее инфернальные очи!

Привет кот.
Ты прости, что так долго не приходил,
ты только не подумай - я тебя не забыл.
Мне плохо без тебя теперь,
некому открывать в 5 утра дверь,
не на кого поорать.
Ты прости меня что я вел так себя :
кричал, бил иногда.
Знаешь я ещё думаю, что ты живой
особенно когда прихожу усталый домой.
По-привычке включаю свет и зову тебя, а тебя нет.
Твои миски остались, я их берегу,
насыпаю туда, кстати, тебе еду.
Помнишь как раньше?! - Я иду на кухню, а ты сзади бежишь за мной, я ругался что ты слишком озорной.
А помнишь, когда я открывал дверь,
ты постоянно выбегал -свободы хотел.

Вот уже как 3 года прошло.
Мама выкинула твои миски, говорит: "Это было давно".
Фото, которые были на флешке,
удалились в какой-то спешке.
И вроде бы ничего у меня не осталось от тебя.
но это не так,
самое главное, это что я тебя никогда не забуду,
память она лучше всего.
Я люблю тебя, моё озорное любимое существо

В пространстве сна
И тонкого реала
Я разглядела
через кромку век:
Зашевелился
Угол одеяла…
Не испугавшись,
Зная,
Милый друг,
Твою игру в вечерние минуты:
Уткнуться
Влажным носом
В пальцы рук,
Нырнув
В тепло постельного уюта…
А я
Тебя сегодня
Не ждала,
Ещё свежа,
Как рана,
Боль потери,
Ты мной
Была любима и мила.
По шёрстке глажу
И глазам не верю…
Прыжок -
Во тьму…
Быть может, к небесам?
В небытие,
Движеньем лёгкой тени…
Ты
Получила жизнь вторую
Там,
Где вечность
Отступила на мгновенье…
Возьми меня
в созвездье Гончих Псов
Летать в ночи,
Купаясь в Млечной пЫли,
Где душам,
Что изведали
Любовь,
Господь дарует
Неземные крылья…

Воспринимаю как мечту
Жизнь моего кота.
Ему неведома, коту,
Мирская суета,

Не тяжек жизненный багаж,
Неведомы труды,
Его хозяйский патронаж
Страхует от нужды.

Он встал, поел – и вновь прилег,
И в этом – весь мой кот.
С него не станут брать налог
На вискасный доход.

Мое начальство, то есть тот,
Кто на расправу скор,
Отнюдь не требует, чтоб кот
Явился на ковер.

Моя подруга, то есть та,
Которой предан я,
Не просит денег у кота
И не зовет в мужья.

Мои соседи, то есть те,
Кому я – в горле кость,
Не помышляет на коте
Сорвать с похмелья злость.

Кошачьим богом он храним –
Не жизнь, а божий дар!
Но как подумаю, что с ним
Свершил ветеринар!?

Незаметно и молча
Подкатилась беда.
И затих колокольчик,
Отзвенел навсегда.

Без упреков и жалоб
Улетела душа.
Вот и все. И не стало
Моего малыша.

На тропинках, которых
Ты уже не пройдешь,
Слышен шепот и шорох -
Начинается дождь.

По полям, где ты не был,
Я хожу и молчу.
Потускневшее небо
Для чего-то копчу.

Вслед за мной только ветер
Носит лап топоток.
Говорят, ты на свете
Не последний щенок.

Запищат в одночасье
Дети братьев, сестер.
Опустевший матрасик
Поглощает костер.

За клубящимся дымом
В ту страну впереди
Я приду, мой любимый.
Ты меня подожди...

Собака умерла!
Забрав, частичку сердца!
Собака умерла!
И никуда не деться,
Ну, как унять всю боль?!
Ну, как смириться с этим?
Собака умерла!
Стучит мне в окна ветер!
Я выйду на крыльцо…
Туман, как дым клубится…
Собака умерла!
Как так могло случиться?
Поверить не могу,
Что нет её на свете…
Развеется туман,
И стихнет в поле ветер…
Я просто человек,
Как пережить потерю?
Собака умерла…
А я стою, не верю!
Как будто бы вчера,
Вилял хвостом при встречи,
И руки мне лизал,
И вот… ушёл навечно!
Да! Будет пёс другой,
Бежать со мною рядом,
И будет день другой,
Дожди, и листопады,
Другие вечера,
Закаты и рассветы,
Другие времена,
Счастливые моменты!
Когда-нибудь – потом…
Когда-нибудь – быть может…
Но как сегодня жить?!
Кто мне сейчас поможет?!
Собака умерла!
Не всяк поймёт, я знаю!
Другую можно взять,
Но и любовь – другая!

Кот мой свернулся калачиком,
Глазки блеснули во тьме,
Это работают - датчики
Где-то в кошачьем уме.

Ушки стоят - как локаторы,
Слушают тайную тьму,
Все, что в его трансформаторе,
Он не отдаст никому!

Как только закат рассыпается алый
В глазницах домов незрячих,
Мы выползаем из мрачных подвалов -
Стаи собак бродячих.

Небо терзают клыками высотки
В пастях дворов бездонных.
Если б не помер Володя Высоцкий,
Спел бы о нас, бездомных.

Что вам до нас! Вы уставились в "ящик",
В сварах погрязли и спорах.
А возле свалок сотни скорбящих
Собак собираются в своры.

Есть среди нас собачьи пилаты,
Дьяволы есть и христосы.
Вот только иуды - из вашего брата,
Что нас списал в отбросы.

Били нас палками, били ножами
У ресторанных помоек.
Грызлись за корку мы насмерть с бомжами...
Шкуры дырявы - дух стоек.

Мы молчаливы, строги, не игривы...
Пусть трусы спасаются в лае.
И, ощетинив свой жёсткий загривок,
Треплет судьба нас злая.

Нет, мы не ждём от вас доброго слова.
Нету до нас вам дела.
И по ночам собаколовы
В подвалах ведут отстрелы.

Так, не заметив, рабами вы стали
Денег, работы и баров.
А мы, собираясь в свободные стаи,
Всё забираем даром.

Мы так выносливы, мы всепогодны,
Рожденные в боли на воле.
Мы, говорят, лишь на мыло пригодны...
Что же - такая доля.

Нас ненавидят щенки из элиты
В парах наглаженных фрачных.
Служат нам ложем бетонные плиты
В играх собачьих брачных.

Снятся ночами вам Кипр или Ницца,
Иль трёхэтажные дачи.
А нам если кость хоть однажды приснится,
Значит, считай - к удаче!

И, рассыпаясь голодною цепью
Во вспышках рекламных блицев,
Мы, будто волки холодною степью,
Бродим по спящей столице.

И снова рассвета дыханье жемчужное -
На куполах горячих...
А мы покидаем вас, Богу лишь нужные -
Стаи собак бродячих.

Тихо лапы ступают. Твой след,
Слабый запах – одна им дорога.
А собаке одиннадцать лет.
Это много. О, как это много!

И на морде блестит седина,
И от бега заходится сердце.
В прошлом черная, стала спина
Стариковского цвета «соль с перцем».

Знаю, старость приходит не вдруг,
Век собачий так мал – лет пятнадцать,
И когда-нибудь преданный друг
Заскулит и не сможет подняться,

Ты над ним просидишь до утра,
Ты предложишь любую награду…
Но ветврач тихо скажет: «Пора…»
И не выдержит горького взгляда.

Нет, не надо! Зачем? Не теперь.
Ну, к чему говорить о разлуке,
Если умный восторженный зверь
Ласки ждет, теребя твои руки?

Ты уйдешь – поглядит тебе вслед
И свернется клубком у порога…
Но собаке одиннадцать лет…
Это много. О, как это много!

Зверь на совушку похожий,
Именуемый Котом,
На ларе сидит в прихожей,
Окружив себя хвостом.

Через щелочки-прищурки,
В темноте мерцает он,
На его пушистой шкурке,
Загогулин миллион.

А на морде - для красы -
Врастопыр бровеусы.
Ни мурлыка и ни мява.
Он так важен потому,
Что сейчас придут хозява,
И начнут служить ему...

Прощай, мой пёс!
Прощай!
Терять друзей так больно!
В висках стучит одно –
Беда! Беда! Беда!
Мне будет сниться, знаю,
Твоя смешная морда,
Сегодня без тебя,
Я словно - сирота!

Я утром встану рано –
Пятнадцать лет привычки…
Я закурю, и сяду,
У нашего окна,
Встречая новый день,
Поют на ветке птички,
И музыка за стенкой,
Играет, чуть слышна.

И, кажется, что стоит,
Мне только обернуться,
А ты стоишь у двери,
С ошейником в зубах,
Зовёшь меня гулять,
В наш тихий, старый скверик,
Где мы играть любили –
Там всё, в твоих следах!

Дом стал вдруг одинок,
Ты не сопишь, не дышишь,
И эта тишина,
Мне больно режет слух.
Я думаю, что ты,
Меня наверно слышишь,
Мой преданный и нежный –
Четвероногий друг!

Да, что здесь говорить?
Пожалуй, слов не хватит!
Чтоб выразить, как я,
Скучаю по тебе!
Я поводок с крючка,
Не убираю, кстати,
Он будет ждать тебя,
В прихожей – на стене!

Прощай, мой пёс!
Прощай!
Терять друзей так больно!
В висках стучит одно –
Беда! Беда! Беда!
Мне будет сниться, знаю,
Твоя смешная морда,
Сегодня без тебя,
Я словно - сирота!

Мамочка, сколько ж в тебе рыжего!,
Сколько же солнца в твоей шерсти!
Мама, мамочка - можно, я выживу,
Мама, не надо мне сказок о смерти...

Мама, а сколько ж в тебе солнышка!
Мама! Какой у тебя бок теплый -
Мама, ну да, я болен... немножечко,
Но ты не плачь, я поправлюсь, что ты...

Мама, смотри, я ж такой рыжий,
Словно не кот я, а лист клена -
Мама, ты думай, что я - выжил -
Мама, ты думай, что я - дома...

Мама, ты думай - что мы с братом
Под солнечным боком мурчим вместе...
Жаль, что дороги мне нет обратно -
Там, где мне мама поет песню...

Надо ж, а я был такой рыжий,
Надо же - имя было древесным...
Люди, не плачьте, что я не выжил -
Мы возвращаемся. Это известно...

Мы возвращаемся...Листья.. Дождик...
Ветер стеклянное озеро морщит...
Люди.. любите домашних кошек...
Да и бездомных...любите тоже...
Авторы Сергей "Чиж" Чиграков, С.Кочерга

Однажды, теплым весенним утром, Господь проснулся излишне рано.
Он встал, встряхнулся, повел боками, нектара выпил Он из-под крана,
Потом умылся (да-да, нектаром) и в форточку посмотрел немножко.
Затем вздохнул и пошел работать: сегодня нужно придумать кошку.
Вчера был заяц. Отличный заяц! Вот этим зайцем Он был доволен:
Такие уши, такая попа, и нос - улыбчивый поневоле.
А в прошлый раз был, конечно, ежик. Куда ж без ежиков в мире этом.
Но кошка - это в разы сложнее. Не просто зверь, а мечта поэта.
Она должна быть пушистой, мягкой, с когтями - когти ей пригодятся,
Она должна работать урчалкой и на полу вверх собой валяться.
Куда там свиньям и дикобразам, куда лисицам и капибарам!
У кошки должен быть дух победы и девять жизней - почти задаром.
Бог долго клеил хвосты и лапы, ругался, дергал, свистел и правил,
Приклеил гребень, потом отклеил, приклеил уши и так оставил,
Усы повтыкивал, селезенку, ну там сердечко, конечно, печень,
Полоску в шкурку, потом урчальник - чтоб кот хозяина обеспечил
Отличным муром. Потом глазищи, язык шершавый, и нос получше,
И уж последней, безумно нежно и аккуратно он вклеил душу.
Она была бесконечной. Да ведь все души, в общем-то, бесконечны.
Местами - твердой, местами - мягкой, и самую чуточку - человечной,
Чтоб у человека, когда он смотрит в глаза кошачьи - паденье, тайна! -
Осталось чувство: он с кошкой вместе, и вместе, в общем-то, неслучайно.

Спустился вечер. Луна смотрела в окно тигриным искристым взглядом.
В зеленой чашке чаинки спали, остывший чайник приткнулся рядом.
Бог спал, укрывшись цветастым пледом. В окне дрых аист, под стулом - заяц.
Под боком Бога лежала кошка и мир мурлыкала, не моргая.

Дура!
Я готова нырнуть в его шкуру
И хлебнуть все его беды
Ты мне будешь кричать «дура!»,
Когда я умоляю небо…

Когда я умоляю слезно:
«Сохрани его Боже Всевышний…»
Я готова отдать звезды,
Лишь бы слышать, как он дышит…

Ты мне можешь кричать «дура»,
Попрекая меня в недоумстве,
Но ты не был в его шкуре…
И не знал моего безумства…

Ты не спал под железным баком,
И не грыз замерзшие кости…
Ты не жил никогда собакой…
И не ждал свою смерть в гости…

Ты не видел такие зимы,
Когда в ком душа замерзает…
Ты считаешь его скотиной,
Когда он втихаря страдает…

Hе лизал живодёрам руки,
Принимая позднее муки…
Среди них нет, как мы, актёров…
И они не такие суки…

Ты не знаешь, когда собака
Покрываясь ледовым настом,
Под железным и ржавым баком,
Согревает щенков напрасно…

Ей осталось часа четыре…
Ей не выжить здесь в минус сорок…
Что за ужас царит в этом мире?
И кому он подобный дорог?!

Ты мне станешь кричать: «дура!»,
Не услышав моей молитвы…
Я готова примерить шкуру
Без вины, ни за что убитых…